У самой границы - Страница 91

— О чем думу думаешь?

Саша оглянулся. Позади стоял Лавров.

— Так,- сказал Саша,- просто сижу…- «Спросить или не спросить?» — И он решил спросить.

— Товарищ старшина, а что, если, и правда, взять и переснять у Сухомлинова на свою карту значки? А потом, когда геологи уедут, искать там, где они еще не искали…

— Это как же «переснять» — воровским манером? — уточнил Лавров. Он быстро взглянул в сторону ручья на Аграфену Петровну и, отходя от Саши, сказал с усмешкой:

— Что ж тут думать? Взял да и переснял!

Саша хотел было спросить у него, как это лучше сделать, но Лавров уже переходил через ручей и был далеко. Захватив свою сумку, Саша направился к палатке. Сухомлинов, разложив на походном столике карту, что-то по ней выверял.

Саша хотел было подойти к нему и спросить, какие он ставит значки, но вдруг понял: «воровским манером» схему переснимать нельзя. Лавров ему сказал: «Что ж тут думать…», а это надо было понимать так: «Подумай, на какой поступок идешь?» И Саша вдруг осознал, что ни в коем случае не надо переснимать эти значки, не надо смотреть схему, не надо самому потихоньку от геологов искать минералы.

Саша перебрался через ручей, подошел к телеге и сунул свою сумку под тюк с постелью Аграфены Петровны. С легким сердцем вернулся он к палатке, чувствуя, что сам, почти без посторонней помощи, ответил на важный вопрос и ответил на него правильно.

Аграфена Петровна наблюдала за ним некоторое время, потом отвернулась и стала смотреть в ручей.

Перед тем как ехать дальше, Цюра и старшина Лавров взяли с Сухомлинова слово, что все геологи обязательно придут к ним на заставу отметить праздник.

Когда телега уже тронулась, Айно отозвала Сашу а сторону.

— Саша, — сказала она, — мне Сережа, старшина Лавров, приказал никому не говорить. Я только тебе скажу,- и опять у Айно было такое выражение лица, как тогда возле палатки.- Вашего Тобика,- сказала Айно,- Аграфена Петровна в озере утопила…

Саша был просто поражен словами Айно. Неужели это была правда? Но почему? Только из-за того, что Тобик все ходил вслед за Петровной и лаял?..

— Когда вы ушли,- продолжала Айно,- Федя наш утиные выводки смотрел, он за деревней возле ламбушки в тресте сидел и слыхал — вроде кто по тропке идет и собака лает. Это ваш Тобик лаял. Потом завизжал, и что-то в воду упало… Федя — туда! Видит, Аграфена Петровна к деревне идет, а на воде пузыри, и Тобик возле берега на дне бьется, выплыть не может… Федя вытащил вашего Тобика, а у него на шее веревка и камень привязан. Федя веревку отвязал, а Тобика в пиджак завернул и на электростанцию отнес. Мне потом сказал, а я — Сереже. А Сережа приказал никому ни слова и Тобика с электростанции не отпускать.

— Ну, а мне ты все же сказала? — заметил Саша.

— Так то тебе… Только ты никому не говори: Сережа велел…

— Ладно, не скажу.

— Я тоже не скажу,- пообещала Айно.

Саше вдруг захотелось, чтобы она не уходила в деревню, но Айно заторопилась и никак не хотела оставаться.

— У наших соседей,- сказала она,- волки овцу зарезали, так мы теперь стадо в другую сторону гоняем и встречать ходим. Я пойду.

Саша с удивлением посмотрел на Айно. В первый день, когда они встретились на заставе, он невольно отнесся к ней немного свысока, как и должен был, по его мнению, отнестись сын героя-пограничника к деревенской девчонке. А сейчас Саша даже постеснялся у нее про волков спросить, чтобы она не подумала, будто он сам трусит. Айно не придавала никакого значения тому, что здесь вот, в лесу, могут быть волки, и смелость у нее была не какая-нибудь показная, как, например, у Славки, а самая настоящая.

— Я тебя провожу,- сказал Саша. И он целый километр шел с нею к деревне, пока не показались дома.

КЯРБЫШЕК

Прошло несколько дней с тех пор, как ребята вернулись на заставу.

Милая застава! Все теперь здесь было родным и знакомым: комната политпросветработы, склад, сеновал над конюшней, летняя кухня Зозули, ветродвигатель и даже гранитный наволок с пещерой и сосной на хребте.

Вернувшись, они заглянули во все любимые уголки, постарались встретиться и поговорить со всеми знакомыми солдатами, обошли двор и решили обязательно сделать что-нибудь для пограничников. Но в деревне было просто включиться в работу взрослых, а попробуй здесь, когда тебя и за километр к границе не пускают. Надо было придумать себе дело на самой заставе.

Ребята расчистили клумбы с цветами, выровняли и посыпали песком дорожки, покрасили белой краской ограду вокруг братской могилы. Саша даже скамейку починил, а вчера они со Славкой целый день проводили радио в сушилку.

Как-то так получилось, что, узнав о геологах, они увлеклись минералами, бродили по лесу, собирали коллекции. А теперь на заставе им хотелось заняться чем-то военным, чтоб, как Лавров или Цюра, на постах стоять или дозором обходить участок. Думали они, думали и, наконец, придумали — сделать наблюдательную вышку на той самой сосне, мимо которой тропинка вела к границе.

Собрав инструмент, ребята с раннего утра занялись делом.

Сидя верхом на ветке, Саша прибил к сосне еще одну планку и посмотрел вниз. Планки торчали, как ребра, по всему стволу — лестница была готова. За пояс Саша заткнул топор, карман оттягивали гвозди. Под сосной лежали пила, клещи и моток веревки.

— Давай, Славка, настил! — закричал Саша сверху.

Славка, привязав к спине сбитые вместе дощечки, полез к нему. Добравшись до толстых сучьев, он сел верхом на ветку, Саша поднялся еще выше и, как в кресле, уселся в развилке под самой кроной Отсюда хорошо были видны два белых ролика, надежно укрепленных над дверью сушилки. От казармы к роликам тянулись провода. Пойдут Шакирзянов или Цюра сушилку топить, включат радио и будут слушать. Хорошо!